Месть - это блюдо, которое лучше всего есть холодным.
Испанская поговорка
Я ждал, наблюдая за ним, целых семь лет. Я
видел, как он - Долан - приезжал и уезжал снова. Я видел, как он входил в
роскошные рестораны, в смокинге, всегда с красавицей, держащей его под руку,
всякий раз с новой, всегда сопровождаемый двумя телохранителями, отгораживающими
его от остальных посетителей. На моих глазах его седеющие волосы превращались в
изысканное серебро, тогда как мои собственные просто выпадали и я облысел. Я
следил за ним, когда он совершал свои ежегодные поездки из Лас-Вегаса на
Западное побережье, и видел, как возвращался обратно. Два или три раза я
наблюдал с соседней дороги, как его седан «де вилль» такого же цвета, как и его
волосы, проносился мимо меня по шоссе 71 в Лос-Анджелес. Видел и как он выезжал
со своей виллы в Голливуд-Хилз в том же серебристом «кадиллаке», направляясь в
Лас-Вегас, - правда, не слишком часто. У школьных учителей и богатых гангстеров
разные экономические возможности в жизни, и потому они не обладают одной и той
же свободой перемещения. Он не подозревал, что я слежу за ним, - я
никогда не приближался к нему настолько, чтобы он мог заметить меня. Я был очень
осторожен. Он убил мою жену - или распорядился, чтобы ее убили, что одно
и то же. Хотите подробности? От меня вы их не получите. Если вам так уж хочется,
вы найдете их в старых газетах. Ее звали Элизабет. Она преподавала в той же
школе, что и я и где я продолжаю преподавать. Она учила первоклашек. Они любили
ее, и мне кажется, некоторые из них все еще продолжают любить, хотя теперь уж
стали значительно старше. Я любил ее и, разумеется, люблю до сих пор. Элизабет
нельзя было назвать прелестной, но она нравилась мне. Она была тихой, но
временами так заразительно смеялась. Я вижу ее во сне. Мне снятся ее карие
глаза. Кроме нес, у меня не было ни одной женщины. И не будет. Долан
допустил ошибку. Больше вам ничего не следует знать. Л Элизабет оказалась там
как раз в то самое время и все видела. Она пошла в полицию, полиция направила ее
и ФБР. Там ее допросили, и она ответила - да, она готова выступить
свидетельницей на суде. Они обещали защитить ее, но либо обманули, либо
недооценили Додана. А может быть, и то и другое. Как бы то ни было, однажды
вечером она села в свой автомобиль, и несколько динамитных шашек, присоединенных
к системе зажигания, сделали меня вдовцом. Это он сделал меня вдовцом -
Долан. Поскольку свидетелей, готовых дать показания, не оказалось, дело
закрыли. Он вернулся и своп мир, а я - в свой. Для пего - великолепный
пентхаус в Лас-Вегасе, для меня - пустой деревянный дом. Его сопровождала
вереница прекрасных женщин в мехах и вечерних платьях, тогда как моим уделом
стало одиночество. Серебристо-серые «кадиллаки» для пего - он сменил их четыре
на протяжении этих лет - и старый «бьюик-ривьсра» для меня. Его волосы приобрели
цвет благородного серебра, тогда как моих вовсе не стало. Но я следил за
ним. Я был очень осторожен - о, как я был осторожен! Я знал, кто он и на
что способен. И ничуть не сомневался, что он может раздавить меня как клопа,
стоит только ему заметить меня или заподозрить, что я готовил для него. Поэтому
я был осторожен. Три года назад, во время летних каникул, я последовал
за ним (на благоразумном расстоянии) в Лос-Анджелес, куда он ездил довольно
часто. Там он жил в своем роскошном доме и принимал гостей. Я наблюдал за их
приездом и отъездом с безопасного расстояния в тени здания на дальнем конце
квартала, прячась от полицейских автомобилей, нее время патрулирующих этот
район. Остановился я в дешевом отеле, постояльцы которого не выключают,
казалось, своих радиоприемников, а в окно моей комнаты светила неоновая реклама
бара с противоположной стороны улицы. В эти ночи я не сыпал, и мне
снились карие глаза моей Элизабет, снилось, что ничего не случилось, и я
просыпался со щеками, мокрыми от слез. Мне казалось, что я теряю надежду. Его
хорошо охраняли, понимаете, слишком хорошо охраняли. Куда бы он ни пошел, его
повсюду сопровождали двое до зубов вооруженных телохранителей, а «кадиллак» был
бронированным. Широкие радиальные шины, на которых он катил, пользуются
популярностью у диктаторов в беспокойных странах - пулевые пробоины на них
затягиваются сами. И тут, в тот последний раз, я увидел, как можно убить
Додана, - но только после столкновения, изрядно напугавшего меня. Я
сопровождал его обратно в Лас-Вегас, следуя за ним на расстоянии мили, иногда
двух, а то и трех. Когда мы пересекали пустыню, направляясь на восток, его
«кадиллак» казался иногда всего лишь солнечным пятнышком на горизонте, и я думал
об Элизабет, о том, как сияло солнце в ее волосах. На этот раз я ехал
далеко позади Додана. Была середина недели, и автомобили попадались редко. Когда
машины лишь изредка встречаются на шоссе 71, преследование становится опасным -
это известно даже учителю начальной школы. Я проехал мимо оранжевого знака, на
котором было написано: «Объезд через 5 миль», и еще больше сбавил скорость.
Объезды в пустыне заставляют машины ползти со скоростью черепахи, и мне совсем
не улыбалась вплотную приблизиться к серебристо-серому «кадиллаку» в тот момент,
когда водитель осторожно перебирается через особенно неровный участок
дороги. «До объезда 3 мили» - гласил следующий знак, а под ним было
написано: «Впереди ведутся взрывные работы» и «Выключите
радиопередатчики». Я задумался о фильме, который видел несколько лет
назад. В нем банда вооруженных грабителей заманивает бронированный автомобиль в
пустыню, выставив фальшивые знаки об объезде. Как только шофер бронированного
автомобиля поддался на уловку и свернул та проселочную дорогу, ведущую в глубь
пустыни (здесь тысячи таких дорог, протоптанных овцами к старым ранчо, и
заброшенных правительственных магистралей, не ведущих теперь никуда), бандиты
убрали знаки, обеспечив таким образом тишину и спокойствие, а затем просто
расположились вокруг броневика, ожидая, когда охранники выйдут из него.
Они убили охранников. Это я отчетливо помню. Они убили охранников. Я
подъехал к объезду и свернул на него. Дорога была никудышной - укатанная глина
шириной в две полосы, повсюду ухабы, на которых мой старый «бьюик» подпрыгивал и
стонал. Мне давно следовало поставить на него новые амортизаторы, но на это
требуются деньги, а школьному учителю иногда приходится откладывать покупку,
даже если он вдовец, не имеет детей и его единственное хобби - мечта о
мести. Пока «бьюик» подпрыгивал и раскачивался на ухабах и ямах, мне
пришла в голову мысль. Вместо того чтобы в следующий раз следовать за
«кадиллаком» Додана, когда он отправится из Лас-Вегаса в Лос-Анджелес или из
Лос-Анджелеса в Лас-Вегас, я обгоню его и буду ехать впереди. Затем переставлю
щиты, сделаю фальшивый объезд, как в кинофильме, и заманю его в заброшенную
часть пустыни, которая все еще существует к западу от Лас-Вегаса, молчаливая и
окруженная горами. Затем уберу знаки, как сделали это бандиты в
фильме... И тут я мгновенно вернулся в реальный мир. «Кадиллак» Додана
был прямо передо мной, на обочине пыльной проселочной дороги. Одна из шин -
самозатягивающаяся или нет - спустила. Нет, даже не спустила. Она просто лопнула
и соскочила с диска колеса. По-видимому, виной тому был острый камень, торчащий
на дороге наподобие миниатюрной танковой надолбы. Один из телохранителей
устанавливал домкрат под переднюю часть машины. Второй - чудовище с поросячьим
лицом, по которому из-под короткой прически катился пот, - стоял наготове рядом
с Доланом. Как видите, они не рисковали даже посреди пустыни. Сам Долан
стоял в стороне от автомобиля, стройный и подтянутый, в рубашке с расстегнутым
воротом, темных легких брюках, и его серебряные волосы развевались на ветру. Он
курил сигарету и наблюдал за своими людьми, словно находился не в пустыне, а
где-то в ресторане, бальном зале или, может быть, в чьей-то гостиной.
Наши глаза встретились через ветровое стекло моей машины, и он равнодушно
отвернулся, не узнав меня, хотя семь лет назад видел мою особу (тогда у меня еще
были волосы!) на предварительном следствии, когда я сидел рядом с женой.
Мой ужас при виде «кадиллака» исчез, и вместо этого меня охватила дикая
ярость. Мне хотелось наклониться вправо, опустить стекло с пассажирской
стороны и крикнуть: «Как ты смел забыть меня? Выбросить меня из своей жизни?» Но
это был бы поступок безумца. Наоборот, очень хорошо, что он забыл обо мне,
прекрасно, что я выпал из его памяти. Уж лучше быть мышью под стеклянной
панелью, перекусывающей , электрическую проводку. Или пауком, висящим высоко под
потолком , раскидывая свою паутину. Телохранитель, обливающийся потом у
домкрата, сделал мне знак, призывая остановиться, но Долан был не единственным
человеком, способным не обращать внимания на окружающих. Равнодушно выглянул,
как он размахивал рукой, мысленно пожелав ему сердечного приступа или инфаркта,
а лучше и то и другое одновременно. Я проехал мимо - по моя голова раскалывалась
от боли, и на несколько мгновений горы на горизонте как-то странно
вздрогнули. Будь у меня пистолет! Будь у меня только пистолет! Я мог бы
прикончить этого мерзкого лживого человека - будь у меня только
пистолет! Через несколько миль восторжествовал здравый смысл. Если бы у
меня был пистолет, единственное, чего мне удалось бы добиться, - собственной
смерти. Будь у меня пистолет, я бы отозвался на сигнал охранника, работавшего с
домкратом, остановил машину, вышел из нее и начал поливать пулями пустынный
ландшафт. Не исключено, что я мог бы даже ранить кого-то. Затем меня убили бы,
закопали бы в неглубокой могиле, и Долан все так же продолжал бы ухаживать за
красивыми женщинами и совершать поездки в своем серебристом «кадиллаке» между
Лас-Вегасом и Лос-Лиджелесом. Тем временем дикие звери пустыни раскопали бы мои
останки и дрались бы из-за них под холодным светом луны. Я не отомстил бы за
смерть Элизабет - просто никоим образом. Телохранители, сопровождавшие
Долана, - профессиональные убийцы, а я - профессиональный преподаватель
начальной школы. Это тебе не кино, напомнил я себе, выезжая снова на
шоссе. Мимо промелькнул оранжевый щит с надписью: «Конец строительных работ.
Штат Невада благодарит вас!» Я мог бы допустить ошибку, перепутав кино с
реальной жизнью, предположив, что лысый школьный учитель, обладающий к тому же
изрядной близорукостью, способен превратиться в полицейского, в «Грязного
Гарри». При любых обстоятельствах ни о какой мести не может быть речи - сплошные
мечтания. А свершится ли она вообще, эта месть? Моя мысль о (фальшивом объезде
была такой же романтичной и далекой от дальности, как и желание выскочить из
старого «бьюика» и осыпать врагов пулями. В последний раз я стрелял из
малокалиберной винтовки, когда мне было шестнадцать, и ни разу в жизни не держал
в руке пистолет. Такое покушение невозможно без группы единомышленников
- даже тот фильм, что я смотрел, при всей свой романтичности ясно это доказывал.
Там действовали восемь или девять бандитов, разделившихся на две группы,
поддерживающие между собой связь с помощью портативных раций. Более того, в
операции принимал участие даже небольшой самолет. Он барражировал над шоссе,
чтобы убедиться, что поблизости нет других автомобилей, когда броневик
приблизится к месту поворота для «объезда».
