Глава первая

    Вот как это произошло. В июле 19.. года, в ту ночь, когда на севере Новой Англии наконец спала страшнейшая жара за всю ее историю, в западном регионе штата Мэн разразилась невиданная по силе буря.
    Мы жили на озере Лонглейк и заметили, как первые порывы ветра бьют по глади озера перед самым закатом. За час до этого стоял полный штиль. Американский флаг, что мой отец вывесил над лодочным сараем еще в 1936 году, безвольно приник к штоку. Жара стояла плотная, осязаемая и, казалось, такая же глубокая, как вода в озере. После обеда мы все втроем ходили купаться, и даже в воде не было спасения, если не уходить на глубину. Но не Стеффи, ни я не хотели этого делать из-за Билли. Ему было всего пять лет.
    В полшестого мы перебрались на верхнюю террасу с видом на озеро и принялись за холодный ужин, без всякого энтузиазма ковыряя картофельный салат и пережевывая бутерброды с ветчиной. Никто, похоже, не хотел ничего, кроме пепси-колы, стоявшей в железном ведерке с кубиками льда.
    После ужина Билли отправился играть, а мы со Стеффи остались на террасе и молча курили, изредка бросая взгляды в сторону Харрисона на противоположном берегу озера. Деревья там стояли пыльные, пожухлые. На западе, словно армия перед наступлением, собирались огромные фиолетовые грозовые тучи, среди которых то и дело вспыхивали молнии. И каждый раз радиоприемник нашего соседа Брента Нортона, настроенный на классическую музыку, откликался громким треском. Нортон имел адвокатскую практику в Нью-джерси, а на Лонглейк у него был только летний коттедж. Два года назад у нас с ним возник конфликт из-за границы участков, дело пошло в суд, и я выиграл. Как считал Нортон, выиграл я только потому, что он нездешний, и с тех пор отношения между нами оставались довольно прохладными.
    Стефф вздохнула и принялась обмахиваться верхним краем купальника.
    - Не хочу тебя пугать, - сказал я, - Но, думаю, скоро начнется сильная буря.
    Она посмотрела на меня с сомнением.
    - Вчера тоже были тучи и позавчера, но разошлись..
    - Сегодня не разойдутся.
    - Ты уверен?
    - Если буря будет очень сильной, нам придется спуститься вниз.
    - Ты думаешь, она будет сильной?
    Мой отец первым построил на этой стороне озера кирпичный дом, где можно было жить круглый год, но в 1938 году буря разрушила его до основания, даже стены не уцелели. Остался только лодочный сарай. Через год отец начал строить новый дом.
    - Не знаю, - сказал я, что в общем-то было правдой, поскольку о большой буре тридцать восьмого знаю только по рассказам. - Но ветер с озера может разогнаться, как скорый поезд.
    Чуть позже вернулся Билли, жалуясь, что играть не интересно, потому что он "весь взмок". Я взъерошил ему волосы и открыл для него еще одну бутылку пепси.
    Тучи подбирались ближе, расталкивая голубизну неба в стороны. Медленно прокатившись над озером и вернувшись назад эхом, прогремел гром. Тучи вились и перекатывались: черные, фиолетовые, полосатые и снова черные. Постепенно они нависали над озером, и я увидел, как из них опускается тонкая завеса дождя. Но пока еще дождь был далеко, может быть, над Болтерс-миллс или над Норуэем.
    Появившийся было ветерок неуверенно поднял флаг, затем снова опустил его. Однако становилось свежее, и вскоре ветер окреп. В этот момент я и увидел бегущий по озеру серебристый смерч. За несколько секунд пелена дождя закрыла собой Харрисон и двинулась прямо на нас.
    - Папа! Смотри!
    - Пойдем в дом, - я встал и положил руки ему на плечи.
    - Но ты видишь? Пап, что это?
    - Водяной смерч. Пойдем.
    Стефф бросила на меня короткий укоризненный взгляд и сказала:
    - Пойдем, Билли. Папу надо слушаться.
    Мы прошли в гостиную через раздвижные стеклянные двери, после чего я закрыл их на щеколду и остановился, глядя наружу. Серебристая завеса уже прошла три четверти пути через озеро, превратившись в бешено крутящуюся воронку между осевшим черным небом и поверхностью воды цвета свинца с потеками чего-то белого. Озеро стало похожим на океан. Высокие волны набегали на берег и, разбиваясь о причалы и волнорезы, взлетали фонтанами брызг.
    Смерч завораживал. Он почти подобрался к нашему берегу, когда молния полыхнула так ярко, что с полминуты я видел все как на негативной пленке. Я обернулся к своим: жена с сыном стояли возле большого панорамного окна с видом на северо-западную часть озера.
    И тут меня посетило одно из тех ужасных видений, которые уготованы лишь мужьям и отцам: стекло, взрывающееся внутрь с тяжелым, похожим на кашель треском; кривые стрелы осколков, летящие в обнаженный живот жены и лицо сына.
    Я схватил их обоих за руки и рывком оттащил от окна.
    - Что вы встали тут, черт побери! Марш отсюда..
    Стефф посмотрела на меня удивленно, а Билли выглядел так, словно его только что пробудили из глубокого сна. Я отвел их на кухню и включил свет.
    И тут налетел ветер. У меня создалось впечатление, что дом взлетает, словно "Боинг-747". Где-то засвистело высоко и протяжно, срываясь на басовый рев перед тем, как снова плавно перейти в пронзительный визг.
    - Идите вниз, - прокричал я Стефф.
    Прямо над домом захлопал гром - словно громадные доски бились друг об дружку. Билли вцепился мне в ногу.
    - Ты тоже иди! - крикнула в ответ Стефф.
    Я махнул рукой, прогоняя их. С трудом оторвал Билли.
    - Иди с мамой. Я хочу на всякий случай найти свечи.
    Он пошел за ней вниз, а я принялся рыться в ящиках. Странные штуки эти свечи. Ты их кладешь каждую весну в определенное место, зная, что из-за летней бури может нарушиться энергоснабжение, но, когда приходит время, они прячутся. Четвертый ящик. Заводные игрушечные челюсти, купленные для Билли в магазине новинок; куча фотографий, которые Стефф давно уже собиралась наклеить в семейный альбом.. Я заглянул под толстенный торговый каталог и пошарил рукой за резиновой куклой, изготовленной на Тайване. Куклу я выиграл, сбивая кегли теннисными мячами..
    Свечи, все еще упакованные в полиэтиленовую обертку, оказались за этой самой куклой со стеклянными неживыми глазами. Как раз в тот момент, когда я их нащупал, свет погас. Гостиную то и дело озаряло сериями частых белых и фиолетовых вспышек. Я услышал, как внизу заплакал Билли, а Стефф начала говорить ему что-то успокаивающее.
    Меня потянуло еще раз взглянуть в окно.
    Смерч или уже прошел, или иссяк, добравшись до берега, но все равно дальше 20 ярдов на озере ничего не было видно. Вода буквально кипела. Мимо несло чей-то причал, видимо, Джессеров, то разворачивая сваями вверх, то вновь скрывая его под бурлящей водой.
    Как только я спустился вниз, Билли обхватил меня за ноги.
    Я взял его на руки, прижал к себе, потом зажег свечи. Мы сидели в комнате для гостей, через коридор от моего маленького кабинета. Сидели, глядя друг на друга в мигающем желтом свете свечей, и слушали, как буря бьется в наш дом. Минут через 20 послышался сухой треск дерева, и мы поняли, что где-то рядом упала одна из больших сосен. Затем наступило затишье.
    - Все? - спросила Стефф.
    - Может быть, - сказал я. - А может быть, еще нет.
    Мы поднялись наверх, каждый со свечой в руке, словно монахи, идущие на вечернюю молитву. Билли держал свою свечу с гордостью: нести огонь - для него это много значило. И помогало забыть, что ему страшно.
    Билли уже давно было пора спать, но ни я, ни Стефф не стали заставлять его идти в постель. Мы просто сидели в гостиной, слушали ветер и наблюдали за молниями. Потом Билли пристроился у Стефф на коленях и попытался заснуть.
    Примерно через час ветер снова начал крепчать. В течение предыдущих трех недель держалась температура около 90 градусов (90 градусов по Фаренгейту соответствует примерно 32 градусам по Цельсию.), а шесть раз за эти двадцать с лишним дней станция национальной метеорологической службы в Портланд-Джетпорте сообщала, что температура перевалила за сто. Невероятная погода. Плюс суровая зима, плюс поздняя весна, и люди опять заговорили о том, что все это последствия испытаний атомных бомб в 50-х годах.
    Второй шквал оказался не таким сильным, но мы услышали грохот падения нескольких деревьев, ослабленных первой атакой ветра. И, когда он начал совсем стихать, одно из деревьев рухнуло на нашу крышу. Билли вздрогнул и с опаской поглядел на потолок.